Причем ни при каких обстоятельствах, — считает первый директор Федерального фонда ОМС.
О противоречиях российской системы обязательного медицинского страхования в последнее время сказано много. Сначала появилась статья Юрия Комарова «20 лет работы ОМС ни к чему хорошему не привели». Затем в дискуссии, развернувшейся в газете «Ведомости», свою точку зрения высказали Андрей Рагозин, Наталья Сисигина и Владимир Назаров, Сергей Шишкин, Евгений Гонтмахер, Гузель Улумбекова. А что обо всем этом думает создатель системы ОМС в России? Слово первому директору Федерального фонда ОМС Владимиру Гришину.
Взяться за перо меня заставило несколько причин. Основная: за прошедшую четверть века меня так никто ни разу не спросил – а что собственно говоря задумывалось, создавалось, к чему автор готовил отрасль в качестве первого директора Федерального фонда ОМС (в ранге министра), а также почему не удалось сделать задуманное. С годами все печальнее читать и слушать бесконечное о недостатках системы ОМС, хотя все понимают, что в нашей стране она не проявила себя из-за нарушения главного принципа социального страхования – хронического дисбаланса финансовых возможностей и общественных потребностей в медобеспечении (и доля ВВП на охрану здоровья подтверждает это). Такая политика ведется целенаправленно с начала 90-х годов во имя либерального курса на расширение участия пациента в оплате услуг напрямую или через ДМС (а это развитие бизнеса страховщиков), что усугубляется не всегда верным алгоритмом преобразований и избранными приоритетами или незаконченностью ряда мероприятий (причина и в не компетенции из-за кадровых несуразностей, и в коррупционной составляющей проектов).
По давней аппаратной традиции начнем с высказывания главы государства по поводу системы ОМС, которая так и не заработала (декабрь 2014 г., Послание Федеральному собранию).
Скажу прямо — система ОМС не могла заработать, причем ни при каких обстоятельствах. Как чиновник с многолетним стажем и принимавший непосредственное участие в формировании новых экономических основ нашей отрасли, не премину спросить тех, кто пишет Президенту нарастающие по отрицанию тексты: про несоблюдение страховых принципов, про рисковое страхование, про прокачку денег фондами (что лукавство – с первого дня это делают именно страховщики), про не работающую систему ОМС и пр. – вы чего добиваетесь и к чему ведете здравоохранение и государство. К отказу от системы ОМС (но тогда к переходу к чему), к ликвидации государственных фондов ОМС и передаче всех финансовых полномочий (без ответственности) частным коммерческим страховщикам или наоборот, к отказу от этих посредников?
Согласно аппаратным правилам упоминание в тексте официального выступления некоего вопроса пишется не для эффектности изложения — он должен нести не только смысловую нагрузку, но и предполагать последующие действия.
Если к перечисленным выше вариантам развития событий добавить еще создание системы медико-социального страхования (далее страхование здоровья) или разработанную мною модель персональных медицинских счетов, то очерчивается четыре пути (варианта/модели) развития отечественного здравоохранения: возврат к бюджетно-сметному здравоохранению (за счет налогов, но при тотальной зависимости от финансовых органов и без полной гарантии достаточности средств); сохранение действующей вариации ОМС с бесконечными и бесплодными дискуссиями её реанимации при отсутствии средств; создание классической модели страхования здоровья путем объединения систем/фондов социального и медицинского страхования; переход к новому этапу медстрахования, основанному на открытии каждому из нас персональных счетов с обязательным фиксированным платежом за каждого гражданина и балансом финансового наполнения электронного полиса/счета с четко обозначенным объемом гарантированного медобеспечения (что позволяет избежать имеющейся социальной несуразицы – миллионов неплательщиков в социальные фонды, имеющих при этом право на бесплатные социальные гарантии).
Судя по многолетней дискуссии пока непонятно, какое из перечисленных направлений предлагается, что свидетельствует об её уровне и качестве экспертизы (только настораживает отрицание любых предложений). Обращает внимание невнятность позиции чиновников всех уровней в отношении перечисленных мною вариантов развития, которые даже не обсуждаются. Например, в прошлом году, правда с опозданием на двадцать лет, российский минфин предложил объединить социальное и обязательное медстрахование. Вместо прений из аппарата правительства прозвучало короткое нет – и всё. Интересно, кто так решил и почему отказано, и каково мнение Минздрава и Федерального фонда ОМС, медицинской и широкой общественности. Если это желание (решение) сохранить статус кво, тогда объясните и широко объявите об этом, и лучше каждому пациенту, которые уже в трудно осознаваемых объемах вынуждены оплачивать медпомощь и лекарства.
В порыве критиканства государственной системы ОМС (она не без недостатков, которые кто-то сознательно создавал) все забыли, что она является экономической основой здравоохранения, что подпиливая этот сук мы можем завалить само отраслевое дерево. Но мы не в лесу и речь идет о бесперебойности оказания высокоуровневой, качественной и доступной медицинской и лекарственной помощи всему населению, а для этого повседневно нужны огромные деньги (и не нацпроект или модернизация, и уж тем более не платные медуслуги, как российский вариант софинансирования).
Вернемся к фразе о не заработавшей системе ОМС. По своей сути она звучит как приговор, только не системе ОМС и отрасли в целом, а всем тем, кто:
-без всяких медико-экономических обоснований дал в 1993 г. на старт системы ОМС лишь 3.6% от ФОТ, механически отрезанных от пенсионной системы (где был явный излишек ресурсов),
-не осуществлял платежи на неработающих граждан (стариков и детей), и мы вынуждены были «покупать» внедрение закона о медстраховании за субвенции из Федерального фонда ОМС,
-всячески препятствовал созданию государственной системы ОМС, не понимая сути состоявшихся в государстве политических, экономических и социальных перемен (вот действительная роль тогдашних министров здравоохранения),
-вводил льготы для различных групп работающих граждан, а позднее для всех регресс при исчислении и уплате взносов на ОМС,
-волюнтаристски сократил и так не обоснованный размер взносов на ОМС с 3.6 до 3.1% от ФОТ (впрочем, как и в другие социальные фонды)
-не реализовал правительственное постановление (1997 г.) об объединении систем социального и медицинского страхования и воспрепятствовал переходу к классическому страхованию здоровья,
-изменил и понизил правовой статус Федерального и территориальных фондов ОМС, подчинив и превратив их фактически в расчетно-кассовые центры Минздрава и органов управления здравоохранением на местах,
-ликвидировал в угоду страховщикам филиалы террфондов ОМС, что привело к потере специалистов и создало условия для взятия страховщиками под контроль основные финансовые потоки системы ОМС,
-заменил взносы во внебюджетные фонды на единый социальный налог, разорвав, тем самым, взаимодействие террфондов ОМС с работодателями — плательщиками взносов (позднее вновь вернулись к страховым взносам на все виды социального страхования и передали их сбор в ПФР, что предлагалось мною сделать в середине 90-х годов),
-не внедрил взнос в систему ОМС непосредственно работником,
-не внедрил систему лекарственного страхования (или частичного возмещения их стоимости), что планировалось нами еще в 1998 г.,
-разрушил крупнейшую в стране телекоммуникационную систему, созданную к 1998 г. Федеральным фондом ОМС (до сих пор это единственный высокотехнологичный проект, инвестиции в который позволяли отрасли в последующем привлекать из вне средства не только на телемедицину и телеобразование, но и на развитие собственной системы связи),
-существенно сократил в 1996 г. объемы финансового обеспечения федеральных медицинских учреждений при их переходе в систему ОМС,
-настойчиво включал в систему ОМС виды медицинской помощи, финансирование которых должно осуществляться из бюджетов различных уровней,
-направил почти всю прибавку в 2% от ФОТ (при увеличении размера взносов на ОМС до 5.1%) на закупку дорогостоящего медицинского оборудования, а не на оплату медпомощи, как это требует финансовая суть обязательного медстрахования (теперь это оборудование необходимо загружать потоком пациентов и стабильно финансировать, что может сделать лишь система ОМС),
-включал без экономического обоснования высокотехнологичные (самые затратные) виды медицинской помощи в систему ОМС, что позволило федеральному бюджету снять с себя финансовую нагрузку на этот сектор медобеспечения,
-внедрил т.н. обратный трансферт, при котором дополнительные средства системы ОМС, полученные в результате отмены регресса при уплате взносов на ОМС, должны транзитом через ФФОМС поступать обратно в федеральный бюджет для дальнейшего их возвращения в здравоохранение (же), но уже на иные цели и задачи, в т.ч. на территории,
-целенаправленно и методично создавал преференции страховщикам, которые занимались ДМС первоначально за счет прибыли предприятий (и потому объем был невелик), но затем для них был принят аналогичный системе ОМС механизм отчислений от ФОТ (сначала 3% и спустя несколько лет 6%) и отнесения затрат по ДМС на себестоимость продукции, в результате медобслуживание небольшой группы граждан фактически оплачивает каждый из нас.
За счет такой поддержки ДМС воссоздан новый вариант ведомственной медицины. При этом предприятии/организации оставляют отчисляемые на ДМС средства в своих или доверенных страховых компаниях, в подконтрольных банках и в собственных медучреждениях, где благоприятные условия оплаты труда. Особо доходным стало добровольное (дублирующее обязательное) медстрахование государственных служащих федеральных и субъектовых органов власти (а это двойной учет граждан, неэффектное расходование бюджетных средств и применение коррупционных схем при конкурсных процедурах и использовании средств).
Ну и конечно отдельное «спасибо» тем, кто в далеком 1998 г. отдал Минздрав и ФФОМС под заклание страховщикам, все годы решавших задачи исключительно с персональной выгодой.
Кроме того, напомню о несостоявшейся попытке разделить ОМС на работающих и неработающих граждан, т.е. на медицину для богатых и бедных, с запланированной переадресацией затратного медобеспечения последних исключительно на бюджет, и сохранения за страховщиками экономически выгодного контингента.
И при всем этом мы (как и руководство страны) долгие годы слышим про успешную реализацию закона о медстраховании и основополагающего страхового принципа — сбалансированность финансовых ресурсов государственной системы ОМС и востребованного объема бесплатного медицинского и части лекарственного обеспечения всем гражданам, что явно диссонирует с реалиями явной и скрытой платности медуслуг и затратами на лекарства.
Думаю достаточно. Вот они вехи «развития» обязательного медицинского страхования (и здравоохранения в целом).
Хотя какое оно «государственное обязательное», когда мы единственная страна в мире, где на обязательное медстрахование можно отчислять меньше, чем на добровольное. В нашей системе ОМС работники (иные граждане) персонально не участвуют в уплате взносов, не знают для чего полис и с каким страховщиком надо взаимодействовать, не понимают что такое ОМС. Но это до тех пор, пока они не обратятся в медучреждение любого уровня, где им популярно объяснят, что полис (т.е. ОМС и государство) денег не гарантирует, а конституционным правом следует заниматься в свободное от болезни время, да и еще три раза взмахнут рукой – вот прейскурант, вот касса, вот пятая (любая) дверь по коридору. Думаю руководству страны было бы интересно обо всем этом узнать.
Государственный подход и кадровую политику в системе ОМС очень точно характеризует самая расхожая фраза середины прошлого десятилетия про то, что несмотря на все возможные старания горе-руководителей отраслью и Федеральным фондом ОМС (делегаты страховщиков) развалить и перенастроить под себя систему ОМС, она все таки устояла, выжила и обеспечивает бесперебойное финансирование отраслевых задач (а также ДЛО, модернизации и прочих проектов, которые к ней отношения не имеют, просто так удобнее и для кого-то безопаснее).
Это вехи становления российской системы ОМС, каждая из которых по отдельности считалась чуть ли не обязательным и единственно верным элементом реформирования здравоохранения (и социальной сферы) и в непременном их осуществлении нас убеждали многочисленные глашатаи. Однако собранные воедино они дают нам совершенно противоположное представление о проводимых преобразованиях, их истинной цели и полезности для граждан, отрасли и государства.
Теперь этапы внедрения российской системы ОМС.
Первый – с 1993 по август 1998 г., когда мною и небольшой командой профессионалов проводился не эксперимент, а во исполнение закона активно внедрялся новый организационно-экономический механизм работы отрасли в условиях перехода к рынку. Одновременно нами осуществлялась глубокая методологическая разработка основных направлений экономики и организации здравоохранения для проведения начиная с 1998 г. тотального анализа сложившейся структуры и организации здравоохранения, деятельности всех медучреждений и работающего в них персонала и на этой основе поиска дальнейшего пути работы сферы охраны здоровья граждан. Теперь главное – нами (мною прежде всего) велась целенаправленная подготовка к объединению систем/фондов социального и обязательного медицинского страхования, с целью объединения ресурсов двух систем и доведения отчислений на страхование здоровья до 9% от ФОТ (на соцстрахование тогда направлялось 5.4% и на ОМС 3.6%) и + платежи на неработающих граждан (расчетно еще 3%).Это давало возможность взять под контроль не только организацию, финансы и имущественный комплекс двух систем, но и весь процесс от профилактики до реабилитации, провести ревизию полномочий и деятельности этих социальных фондов, перераспределить ресурсы на приоритетных задачах и в целом существенно повысить эффективность деятельности сферы охраны здоровья граждан. Сомневающимся такой модели и перераспределения взносов между социальной и медицинской страховыми системами, подскажу, что с опозданием на полтора десятилетия один из шагов был сделан (взнос на соцстрахование сократили до 2.9% и отдали 2% на ОМС).
Обращаю внимание, что против такого объединения возражали большие профсоюзные лидеры и даже наш отраслевой. Оно и понятно, финансовые потоки и имущественный комплекс беспокоил их больше, чем логика построения оптимальной системы страхования здоровья. Однако, когда спустя десятилетие, законодательно размер взносов на соцстрах все-таки сократили и перераспределили, никто даже не пикнул.
Мною неоднократно подчеркивалось, что в первую пятилетку (1993-1998 гг.) нами закладывалась основа построения классической системы страхования здоровья. Это был единственный шанс устранить страховщиков из финансовой цепочки государевых средств. Однако главным было не только внедрить новый экономический уклад поступления и расходования средств, но и максимально сохранить государственную систему медобеспечения. Для реализации задуманного, с одной стороны в правительственном постановлении (1997 г.) мною было проведено решение об объединении названных систем (постановлением утверждалась Концепция развития здравоохранения); с другой – при оценке и внедрении предлагаемых новаций мы старались не разрушить организационные принципы, на основе которых отечественное здравоохранения работало долгие годы и к чему привыкло население (уровни и этапы медпомощи, прикрепление к поликлиникам и распределение по участкам, что делается и в других странах, нормативный подход определения количества кадров, больниц и поликлиник исходя из уровня заболеваемости/обращаемости населения и экономию финансовых и иных ресурсов). При бюджетной модели здравоохранения эти компоненты обеспечивали минимизацию числа учреждений и отраслевых служб, но исключали наличие в отрасли даже предпосылок некой конкурентной среды (что долгие годы не могли понять и не учитывали реформаторы).
Избрание такого максимально корректного/щадящего алгоритма построения новой системы ОМС основывалось на нашем понимании, что если революционная смена экономических принципов работы здравоохранения совпадет с некими (порой экспериментальными и надуманными) организационными и структурными преобразованиями, с возможными кардинальным изменениями привычных для граждан мест медицинского обслуживания и в целом основ организации медобеспечения, то это может привести к управленческому и функциональному хаосу всей системы. А этого допустить было нельзя.
Теперь основное — о причине не полного выполнения пятилетки прогрессивного развития ОМС и здравоохранения. Она проста (но никем не раскрывается): в 1998 г. наступил новый исторический этап – был осуществлен рейдерский захват здравоохранения страховщиками.
В наши дни уже не найдешь не сведущих о сути процесса произошедших в государстве за четверть века преобразований (и обогащений) — с начала 90-х годов начался дележ (захват) не только отдельных предприятий/организаций и пр., но и территорий, а также секторов экономики. Попала под раздачу и социальная сфера, в первую очередь — здравоохранение, где интерес был (и остается) не к министерству, а к внебюджетным средствам федерального и территориальных фондов ОМС (тем более при одноканальном финансировании, которое в условиях кризиса и сокращения ДМС является просто подарком для страховщиков).
За исключением небольшой группы мудрых, никто даже не понял, что на самом деле произошло с отраслью на исходе столетия, а глядя на новоиспеченного «отца» социальной сферы многие даже ухмылялись. Только с годами всем стало не до смеха. И только теперь мы начинаем осознавать последствия невероятного бизнес-эксперимента в российском здравоохранении (и как понимает теперь читатель, совершенно не изначальной модели обязательного медицинского страхования) – захвата отраслевых финансов и власти (но не авторитета) и бесславного явного и скрытого правления страховщиками (в этом ракурсе становятся понятны выше приведенные мною пункты препятствий развитию системы ОМС и здравоохранения). К чему это приводило, только пару примеров. По недавнему признанию столичного заммэра по социалке, в Москве все годы фактически не соблюдалось федеральное законодательство по обязательному медстрахованию, и в этом еще в 2008 г. публично призналась депутат Мосгордумы, а по информации нового директора террфонда ОМС внедренная в столице модель привела к невероятным (до 70%) припискам при оплате медуслуг, что оказалось выгодно и страховщикам и медучреждениям (это удалось выявить только при смене прежнего руководства фонда ОМС, специально поставленного для охраны этой схемы). А ведь порой именно по Москве судят о происходящих в стране преобразованиях, поэтому нам пришлось блокировать распространение «передового» столичного опыта на других территориях.
Кстати, в период руководства системой ОМС для страховщиков мною был установлен своеобразный общественный договор: они не лезут в управление отраслью, а мы пока не вносим изменения в закон о медстраховании. И он строго соблюдался. На старте системы ОМС страховщики рассматривались мною лишь как временные уполномоченные только созданных Федерального и территориальных фондов ОМС для быстрой выдачи полисов ОМС, проведения расчетов (в большей степени в городах), проведения экспертиз и первых шагов по защите прав пациентов. О большем и некой рисковой модели речи никогда не шло и никем ее применение не планировалось.
Более того, обращаюсь к методологам — государственное страхование, коим является ОМС, также строится на рисковых факторах, только не на уровне гражданина/семьи, общежития или предприятия, а на уровне государства. На основе показателей поло-возрастного состава населения, его заболеваемости и обращаемости и пр., государство определяет требуемые объемы финансовых и прочих ресурсов и устанавливает размер налогов или страховых взносов (которые никто не запрещает хоть ежегодно менять), достаточный для компенсации затрат на предоставление гражданам (всем или по группам) медицинской помощи определенного количества и качества (и эта формула является основным страховым принципом), при полном или частичном покрытии затрат на услуги (остальное и будет долей платности или ДМС).
Упоминая рассуждения о рисковой модели и добровольном медстраховании (оно и строится на рисках, определяемых актуарными расчетами), скажу прямо — с момента построения системы ОМС мы извратили многие основополагающие понятия. Покопавшись в своих архивах конца 80-х начала 90-х годов я нашел лишь одно упоминание риска, под которым зарубежные авторы понимали только разделение возможных затрат на медпомощь и выплату пособий между работодателем и работников(служащим). И не более того, а это кардинально отличается от того понятия, что нам пытаются навязать.
Что касается платности и ДМС, то во все времена и во всех странах они дополняют усилия государства (так было и в нашей стране до перестройки), расширяя права и экономические возможности гражданина при медобеспечении, а не замещают госгарантии, как практикуется у нас, не оставляя пациентам выбора.
Мы даже сумели исказить понятие добровольности при медицинском страховании. В индустриально развитых странах рабочие или служащие добровольнообъединялись для внесения в организованную ими больничную кассу (страховую компанию) установленных в определенном размере и согласованных с работодателем (и при его участии) взносов для дальнейшего возмещения за счет этих средств потерю трудоспособности и получения определенного объема медпомощи у определенных врачей (или медучреждений). Мы же в начале 90-х годов насоздавали более пяти сотен страховых компаний, которые возглавляли случайные и абсолютно далекие от здравоохранения персонажи, на которых неожиданно свалилась возможность позаниматься медициной, что они и начали делать, активно заключая т.н. договора ДМС на предоставление работникам и членам их семей медицинской помощи в государственных (же) медучреждениях (иных не было), просто вне официальных рамок прикрепления на медицинское обслуживание. И еще долгие годы в основе ДМС были хозрасчетные договора, внедрение которых активно продвигали сами же медики в ходе внедрения нового хозяйственного механизма (а еще были монополисы, лукаво подменявшие платные медуслуги). Согласитесь, в нашем случае ни о какой «добровольности» со стороны граждан не может быть и речи (просто одним из решающих факторов развития такого ДМС всегда была и остается высокая коррупционная составляющая со стороны руководства предприятий/организаций, а другим важнейшим обстоятельством была методологическая и организационная немощность государственного здравоохранения).
Теперь, надеюсь, становится понятно моё отношение к страховщикам и жесткая суть общественного договора начала 90-х годов вплоть до наступления новой эры с навязанными страховщиками правилами игры, основанными на безудержном зарабатывании на медицине, по инерции называемой нами как обязательное медицинское страхование (вкупе с ДМС).
Если уж мы хотим разобраться в деятельности медицинских страховых организаций, то надо говорить не об экспертизах (зачастую формальных) и самоотверженной защите прав пациентов (спасибо), а совсем об иных аспектах их деятельности – о количестве и качестве персонала и затратах на содержание, о движении средств на банковских счетах и их обязательном раздельном учете (за эту позицию в мой адрес даже раздавались угрозы), о схемах использования страховых резервов по договоренности с чиновниками и главврачами, о способах/методах побед за страховые поля при страховании неработающих граждан (для не посвященных, за каждого платилась мзда/откат, в размере, например, 20 рубликов за душу), за практически повсеместные кабинетные «портфельные победы» в конкурсах/аукционах на ДМС государственных служащих всех уровней и рангов и членов их семей и многое другое, что требует совсем иного анализа деятельности страховщиков и желательно с учетом имеющейся информации у правоохранительных органов, Счетной палаты, банков, минфина и иных регуляторов и контролеров. Только тогда можно понять их истинную финансовую и коррупционное роль, действительное влияние на систему ОМС и здравоохранение в целом и их место в гашей отрасли.
Сегодняшняя дискуссия не о судьбе страховщиков, спектр которой кем-то умело сужен до экспертизы количества и качества медуслуг, которые порой действительно предоставляются (мягко говоря) неудовлетворительно и не квалифицированным медперсоналом, и от этого надо защищать пациентов.
Сегодня государство вновь решает две глобальные задачи: о целесообразности дальнейшего применения выбранной в начале 90-х годов самими же медиками модели медицинского страхования (как ОМС, так и ДМС) и определение оптимальной организации в целом государственной системы медобеспечения на бесплатной основе, как одной из важнейших конституционных гарантий.
К сожалению, четверть века назад выбору такого вектора развития отрасли способствовало отсутствие достаточной и объективной информации о происходящих в мировом здравоохранении процессов, о тенденции большего государственного участия, регулирования и контроля медобеспечения, в т.ч. с оглядкой на нашу страну. Мне довелось быть свидетелем многочисленных совещаний, когда новоявленные эксперты доказывали порочность и недостатки бюджетной государственной системы здравоохранения, с пеной у рта убеждая всех и себя в единственно верном решении – переходе на обязательное медицинское страхование. В 1998 г. и в последующем уже без их участия этот вектор «слегка» подкорректировали и теперь все созерцают полученный результат, пытаются что-то исправить, зачастую не понимая первопричины неудач и даже боясь называть всё своими именами (что рекомендовал делать при принятии решений Конфуций пару тысяч лет назад).
История повторяется и вновь мы слышим голоса узкой группы экспертов, в большей или меньшей степени занимающихся проблемами здравоохранения (не учитывающими страхование жизни и здоровья граждан, где также присутствуют хитроумные экономические возможности использования средств).
С моей точки зрения на повестке дня у нас, в принципе, всего лишь два вопроса.
Первый — исключение частных страховщиков из финансово проводящей цепочки государственных средств.
Второй – определение структуры, кто будет заниматься экспертной работой, контролем качества и защитой прав пациентов. Мною уже публично предлагалось, чтобы этим занимался триумвират в лице Федерального фонда ОМС, как единого плательщика (по закону он уже является страховщиком), Росздравнадзора, как представителя государства (и его полномочия надо срочно расширять) и Национальной медицинской палаты, представляющей российское врачебное сообщество (процесс ее становления неоправданно затянулся и государству и медицинской общественности уже давно пора определиться с ее действительным статусом, контрольно-экспертными и юридическими полномочиями).
Основываясь на психологии управления, поясню, почему этим не хотят заниматься чиновники. Дело не в том, что придется образовать некую специальную структуру с затратами на выполнение касающейся каждого пациента задачей (ее все равно должен кто-то выполнять). Проблема в ином, вслед за этими полномочиями неотвратимо следует ответственность, контроль и принятие управленческих решений, а к этому в большей степени уже никто не готов, не способен или не желает делать (все это хлопотно и ответственно).
Заканчивая, скажу о возможных сроках решения вышеизложенных задач (исходя из своего опыта и управленческих навыков, которые мне приходилось применять в качестве одного из руководителей отрасли).
На объединение систем/фондов социального и медицинского страхования (с одновременной ликвидацией страховщиков), при условии повсеместного внедрения электронных больничных и медицинских карт, на создание контрольно-экспертного триумвирата и доведения работы системы до автоматизма необходимо не более года.
Мне приходилось решать задачи такого масштаба, но тогда было абсолютное доверие и поддержка правительства и никто не мешал заниматься преобразованием отрасли (хотя сопротивления различных сторон тоже хватало, порой приходилось даже блокировать действия министров).
Будут ли такими условия работы сейчас и дадут ли здравоохранению, в котором многое перевернуто вверх ногами, а средств явно не хватает, шанс на выздоровление – не уверен, в т.ч. по причине глубокого проникновения страховщиков во многие властные структуры (а это союз аффилированности и материальной заинтересованности) и они могут заволокитить любой вопрос и довести действующие системы организма управленцев-реформаторов до такого состояния, что даже качественная и своевременная медицинская помощь не поможет, а обязательного медицинского страхования у нас как не было, так и нет т не будет (ее просто низвели), но по-прежнему недоработки государства, любые огрехи и недочеты списывают на систему ОМС и медиков, так привычней и удобней.
Сейчас предстоит борьба за контроль над отраслевыми финансами, которые уже давно прокачивают страховщики, а отнюдь не за качество медицины – это лишь душещипательный повод не дать реанимировать здравоохранение.
Консилиум всегда исходит из реалий и у специалистов зачастую возникают сомнения. Судя по складывающейся ситуации и позиции ряда чиновников, уже заявивших о ненужности революций, с большой вероятностью всё останется как есть (за исключением доли платности) и иллюзия стабильности заставит приписать «или…».
Первоисточник http://alla-astakhova.ru
