Доступность и своевременность экстренной медицинской помощи является одним из ключей к решению задачи снижения преждевременной смертности.
Всколыхнувшая недавно страну трагедия с гибелью ребенка в Переяславе-Хмельницком в результате ранения в голову кроме массы других поднимает в очередной раз и вопросы функционирования экстренных служб в Украине. В серии публикаций на Фокусе рассматривалось как так получилось, что нейрохирурга раненому ребенку пришлось ждать 5 часов — ответ: потому что действующие у нас приказы МОЗ не предполагают другого пути оказания помощи таким пострадавшим, кроме ожидания, пока на место происшествия прибудет тот единственный человек (дежурный в этот день по санавиации нейрохирург), который имеет право принимать решение о транспортировке пострадавшего в другое лечебное учреждение, где ему смогут оказать помощь.
Еще до этого происшествия поднимались вопросы о том, как принимается решение о госпитализации врачами скорой помощи. Цитата: «Следует понимать, что у нас недостаточное количество мест, куда можно госпитализировать человека… Для примера, в кардиологическом отделении района, где я работаю, 60 коек. Это значит, что я смогу госпитализировать 10 человек с кардиологией, то есть ясно, что некоторые пациенты будут оставаться дома. Сейчас в столице нет ни одного госпитального центра, куда можно было бы привезти больного вне зависимости от диагноза или сложности травмы. Вместо этого врач скорой помощи должен определить, куда лучше всего доставить человека, но не факт, что в больнице будут свободные места. В администрации Центра экстренной помощи уверяют, что бригаде скорой передается информация о том, где какой прибор не работает (не секрет, что периодически в больницах выходят из строя аппараты УЗИ или томографы), однако в реальности все не так. По факту пациента могут привезти в клинику, где оказать медицинскую помощь ему просто не в состоянии».
Даже на этих двух примерах мы видим как доступность медицинской помощи (в том числе в ситуации непосредственной угрозы для жизни) зависит от правильного диагноза, ведь служба скорой помощи в наших условиях не везет пациента в какой-то мультидисциплинарный центр, больницу интенсивного лечения или больницу скорой помощи, а должна сама установить диагноз и принять решение, куда именно везти пациента — привет отказу от врачей в пользу парамедиков, потому что диагноз — это задача врача. Второе: доступность и эффективность жизнеспасающей медицинской помощи зависит от того как быстро пациент попадает туда, где есть оборудование и специалисты, способные осуществить любые вмешательства. Ошиблись при «сортировке», долго везли, долго ждали нужного специалиста, потому что его наличие не предусмотрено штатным расписанием, нет в данном медицинском учреждении необходимого и исправного оборудования, запаса крови, медикаментов — здравствуй, ранняя смерть от потенциально предотвратимых на данном уровне развития медицинской науки причин.
И третье — диагноз и решение куда везти верные, довезли вовремя, есть в наличии обученные и высококвалифицированные специалисты, оборудование и медикаменты… но нет свободных мест, потому что кто-то где-то решил, что койка не может и не должна пустовать и просто быть готовой к оказанию помощи. Кто-то где-то решил, что предотвратить потенциальную смерть менее важно, чем сэкономить деньги. Для кого-то где-то человеческая жизнь не является таким уж приоритетом.
У нас нередко можно увидеть подмену понятий: нам говорят о том, что в Украине 84% случаев преждевременной смерти можно предотвратить — и при этом тут же подменяют задачу предотвращать именно смертность задачей предотвращения заболеваемости.
Так рождается одна из самых вредных манипуляций общественным мнением и, главное, мнением политиков и государственных управленцев — что можно так хорошо рассказать человеку про ЗОЖ и правильное питание, «позаниматься профилактикой», что он не будет болеть, а значит, логично же, не будет и умирать (преждевременно).
Эта манипуляция позволяет политикам и государственным управленцам делать крайне приятные для них выводы. Во-первых, что можно сделать так, что человек почти гарантированно не заболеет и тратиться на его лечение никому не придется (на самом деле профилактика и ЗОЖ могут лишь в какой-то, причем достаточно небольшой, степени повлиять на большинство причин и механизмов развития болезней, увы; и это кроме нуждающегося в отдельном ответе вопроса что именно можно считать профилактикой — это далеко не только ЗОЖ).
Из этого постулата следует, что в росте заболеваемости и преждевременной смертности у нас виноваты либо сами люди (а чего они плохо ЗОЖ соблюдают), либо… врачи, потому что мало того, что плохо лечат (от этого тезиса наш МОЗ никак не готов отказаться), так еще и плохо агитируют пациентов этот самый ЗОЖ соблюдать. “Десятилетиями система здравоохранения Украины была ориентирована на лечение, а не на предотвращение болезней. С 2016 года она переориентирована на профилактику болезней и пропаганду здорового образа жизни” (Ульяна Супрун).
Во-вторых, такой подход означает, что можно не выделять достаточно средств на финансирование системы здравоохранения, раз уж решено переориентироваться на профилактику болезней и пропаганду здорового образа жизни (ТМ). В крайнем случае, пока профилактика и ЗОЖ сработают, так и быть, попробуем финансировать по факту, пустим деньги за пациентом. Есть случай и пациент — оплатили. Нет случаев и пациентов — зачем финансировать то, чего нет?
Отличный государственнический подход, кстати. Выдает рачительных хозяев и государевых людей, которые не просто так, а за Державу радеют.
Почему бы не применить его и к другим отраслям народного хозяйства? Например, заявить, что нам не нужно оплачивать содержание всей армии правоохранителей и судей, лучше сосредоточиться на таком воспитании граждан, чтобы преступления исчезли естественным образом. И пожарную службу лучше не содержать — всяко лучше и эффективнее заниматься профилактикой пожаров… Никто же и не спорит, что это тоже нужно, не так ли? Но подвох — вот он: абсолютно необходимая профилактика и воспитание никак не отменяют пока что необходимость все равно заниматься преступлениями или пожарами. Вы еще начните платить правоохранителям или пожарным за «оказанные услуги», честное слово. Пусть «деньги пойдут» за успешно (!) потушенным пожаром или за расследованием, доведенным до суда (эффективность — это ж наше всё, не так ли?). Ах, это не то, это другое? А почему вы, собственно, решили, что это другое? Кто вам такое сказал? Уж не и. о. министра случайно, специально нанятая для этого людьми, которые категорически не готовы использовать средства, собранные у населения, во благо самого населения?
Заболевание и тем более экстренное ухудшение здоровья — это как пожар. Это то, что уже случилось и стало фактом, оно, как и история, не знает сослагательного наклонения и не может зависеть от всех наших прекраснодушных рассуждений о том надо было бы быть предусмотрительнее, вот тут проводку заменить или огнетушитель повесить, а вот тут — озаботиться родиться у других родителей с другим набором генов (увы, предрасположенность к немалому числу заболеваний и метаболических расстройств генетически детерминирована). Или в другой стране, где систему здравоохранения не рассматривают в качестве черной дыры в бюджете или отрасли экономики, которую следует поскорее приватизировать и заставить работать во благо и на карман немногих. В стране, где медицинскую помощь окажут независимо ни от того, сколько у вас денег и живете вы в столице или пригороде — в крайнем случае вертолетом отвезут, да.
Кстати, о вертолетах. Говорят, они у нас даже есть — закуплены для полиции (той самой, которая имеет непосредственное отношение к происшествию). Но нет протоколов, позволяющих погрузить на борт такого вертолета мальчика и сразу перевезти его в столицу в нейрохирургическое отделение. Это при том, что об интеграции экстренных служб с единым колл-центром, единым номером их вызова и прочем в том же духе разговоры ведут уже не один год. И даже о чем-то как о внедренном рапортуют время от времени. Но единых протоколов, на деле разрешающих взаимодействие, нет. Более того — инфраструктуры, то есть вертолетных площадок не то что при больницах интенсивного лечения при районных центрах (где они, кстати, эти самые больницы интенсивного лечения? Их нет даже в крупных городах, какие районные центры?!), но и при крупных специализированных или многопрофильных клиниках тоже нет. «Санавиация» — это такое красивое слово, не более.
Какие парамедики и кое-как переведенные американские протоколы, разве это то, с чего нужно начинать реформу службы экстренной медицинской помощи? Протоколы работают там, где есть инфраструктура и обеспечение. А парамедики — это такие специально обученные люди, которые должны довезти пациента в течение 15 минут в стационар. Довезти живым. Ни поставить диагноз и решить, куда везти, ни подлечить по дороге или даже на месте (и принять решение оставить дома) они не могут по определению. Имеют они право на существование? Может, и имеют — если их обучение и оплата их труда вместо труда врачей окажутся более целесообразными. Но это может быть на конечном этапе — а не на первом, как у нас. Сначала создайте больницы интенсивного лечения (больницы или на худой конец отделения скорой помощи, нормальная такая европейская практика, созданы везде, где работает обещанная нам система «с акцентом на профилактику и первичное звено», ага) в пределах не то что 15 минут, а хотя бы в получасе, обеспечьте их всем необходимым, создайте систему, которая позволит везти пострадавшего вертолетом в нейрохирургический центр, если уж не хотите содержать нейрохирургическую операционную в каждом райцентре — и только потом, может быть, начнем обсуждать подготовку парамедиков.
Не хотите? Считаете, что это все слишком сложно и дорого, что не на часі, что (часто приходится слышать, увы) «ну о чем вы говорите, конечно, никто не будет строить никаких больниц или вкладываться в их оснащение»?.. Наш истеблишмент, например, именно так и считает. «Ха-ха, подумаешь, Ульяна Супрун, у меня и у моей семьи другой врач, мы не обращаемся в государственные отечественные больницы. Как будто у нас много негосударственных, имеющих лицензию и возможности (да и желание, давайте уже будем откровенными до конца) оказывать экстренную медицинскую помощь.
Наверху многие почему-то думают, что их лично отсутствие у нас не то что приличных государственных больниц планового лечения, но и действительно работающей службы экстренной помощи (вместе с главным ее атрибутом — стационарным этапом, потому что стержень и основа основ — именно он, а не машины и их экипажи) не коснется. Что они пропетляют, что им не придется столкнуться с реалиями нашей медицины для всех, а не для избранных. Кушнарев, погибший как раз в районной больнице, забыт. Как и то, что люди, как писал классик, бывают внезапно смертны. И внезапно больны. Или ранены случайной пулей в своем же дворе…
Текст ранее был опубликован на сайте Фокус
